Обнажённый Бог: Феномен - Страница 169

169

— Хорошее решение, Самуэль, — заключил Колхаммер.

Как странно, что он опять здесь. Квинн разгуливал по комнатам штаб-квартиры секты Эдмонтона, погрузившись в другое измерение. Возможно, странность эта была вызвана неотчетливым, особенным осознанием реальности (как-никак, он в мире мертвых), а может, по прошествии лет он стал по-ново смотреть на знакомые комнаты и коридоры.

Многие годы это был его дом. Убежище и одновременно, страшное место. Сейчас же просто мрачные комнаты, лишенные каких бы то ни было воспоминаний. Порядки тут не изменились, но прежнего азарта не было. К ярости старших сектантов. Он улыбнулся: они орали и издевались над младшими своими собратьями. Все это его заслуга. Слово его распространяется все дальше.

Скоро в Эдмонтоне все узнают о его прибытии. Он уже взял под свой контроль восемь собраний и готовился посетить остальные. Те, что попали к нему в рабство, уже активно исполняли волю Божьего Брата. Последние дни он направлял небольшие группы для атаки на стратегические узлы инфраструктуры арколога. Генераторы, водонапорные башни, транспортные развязки… они теперь все были повреждены. Использовались примитивные способы, например, химические взрывчатые вещества. Столетия назад формулы таких веществ были загружены в сеть анархистами. Файлы воспроизводились столько раз, что их было уже не стереть. По приказу Квинна одержимые руководили акциями со стороны, сами непосредственного участия не принимали. Пусть уж лучше занимаются этим верные идиоты: их не жалко. Нельзя допустить, чтобы власти обнаружили в Эдмонтоне одержимых, пока нельзя. Пусть думают, что вандализмом занимаются фракции, отлученные от секты великим волхвом. Тогда все решат, что они сочувствуют анархистам Парижа, Бомбея и Йоханнесбурга, те тоже бомбили и терроризировали сограждан.

Власти узнают со временем, кто за всем этим стоит, но к тому моменту он уже утвердит себя среди одержимых и на Землю спустится Ночь.

Квинн вошел в часовню и внимательно оглядел ее. Высокие потолки, красивое убранство. Это тебе не маленькие собрания. На стенах картины со сценами насилия, перемежающиеся с рунами и шестиугольниками. На алтаре, возле темного перевернутого креста, мерцание желтых огоньков. Он подошел к большой плите, и на него нахлынули воспоминания. Боль, испытанная им при посвящении, а потом боль еще и еще при последующих церемониях. Каждый раз Беннет безмятежно улыбалась: черный ангел, владеющий его телом. Применялись наркотики, прикладывались нанопакеты, а затем непристойные мазохистские удовольствия. Он слышал смех Беннет, извращенно ласкавшей его. Она/он/оно, ужасное двуполое чудовище, заставлявшее его отвечать на мучение, которое вызывало у него все большее наслаждение. Иногда два этих экстремальных ощущения сливались в одно.

Триумф, объявила Беннет. Создание ментальности совершенной секты. Рождение дракона.

Квинн с любопытством посмотрел на алтарь и увидел себя привязанным к нему. Забрызганная кровью кожа блестела от пота, рвущийся изо рта крик. Боль и представшая ему картина были вполне реальны, но он не мог вспомнить ничего из того, что было раньше. Казалось, Беннет создала одновременно и тело, и душу.

— Квинн? Это ты, Квинн?

Квинн медленно повернулся и прищурился на бледную фигуру, сидевшую на передней скамье. Он был уверен, что лицо это видел, и видел именно здесь, но было это очень давно. Фигура встала. Высокий сутулый юноша в рваной кожаной куртке и грязных джинсах. Он был иллюзорен до жалости.

— Это ты, да? Разве ты не помнишь меня, Квинн? Это же я, Эрхард.

— Эрхард? — неуверенно спросил он.

— Черт возьми, мы же вместе купались в дерьме. Ты должен меня помнить.

— А, да. Вспомнил.

В секту тот вступил почти в то же время, что и Квинн. Но пережить испытания не смог. Те же муки и наказания, что укрепили Квинна, Эрхарда сломили. Все закончилось ритуалом в часовне. Беннет знала, что Эрхарду живым из него не выйти. Его насиловали, мучили, давали наркотики, запускали особенных, выдуманных Беннет паразитов. Зверства совершались под дикий хохот всего собрания. Последние умоляющие вопли Эрхарда, выражавшие беспредельный ужас, перекрыли гогот веселившейся толпы. И тут жертвенным, украшенным драгоценными камнями ножом Беннет нанесла короткий окончательный удар.

Квинн вспомнил, что радость его в тот день дошла почти до оргазма. А жертвенный нож принес Беннет именно он.

— Это несправедливо, Квинн. Я не хочу здесь находиться. Я это место ненавижу. И секту ненавижу.

— Ты не сумел накормить своего дракона, — презрительно бросил Квинн. — Ты только взгляни на себя. Как был неудачником, так неудачником и остался.

— Это несправедливо! — закричал Эрхард. — Я тогда не знал ничего о секте. И они меня убили. Ты меня убил, Квинн. Ты, вместе с остальными.

— Ты это заслужил.

— Да пошел ты… мне было девятнадцать. У меня была жизнь, а ты ее отнял, ты и эта психованная Беннет. Я хочу убить Беннет. Клянусь, я это сделаю.

— Нет! — заорал Квинн. Эрхард вздрогнул и отшатнулся. — Беннет не умрет, — сказал Квинн. Никогда. Беннет принадлежит мне.

Призрак подался вперед и вытянул вперед руку, словно желая согреть ее у огня.

— Кто ты теперь?

Квинн тихонько засмеялся.

— Не знаю. Но Божий Брат сказал мне, что я должен делать, — и вышел из часовни.

По коридору шли три фигуры. Один из них, как почувствовал Декстер, шел с явной неохотой. Квинн узнал его — сектант Килиан. Он встречался с ним несколько дней назад. Все трое нахмурились, когда прошли мимо невидимки: на них повеяло страшным холодом.

169